Если вы спросите, «что такое эссе?», то Мишелю де Монтеню должно быть позволено ответить первым. Рожденный в богатой аристократической французской семье в 1533, Монтень после двух десятков лет судейской работы покинул службу в возрасте 38 лет. Как он объяснял позже, он поступил так, потому что решил: «Надо не сочинять умные книги, а разумно вести себя в повседневности, надо не выигрывать битвы и завоевывать земли, а наводить порядок и устанавливать мир в обычных жизненных обстоятельствах». Многие люди, замечает он, полностью отдают себя службе. Они ищут «занятия ради занятия» и, погруженные в дела, с головой теряют независимость собственной души.
Сначала он планировал свою отставку как «уединение и покой», но в полной праздности его ум рассеивался все больше и больше — по пустякам, как ему казалось — так что, наконец, он решил поверить свои мысли бумаге. Результатом стали три тома эссе — первых в мире (и, возможно, лучших). Два были изданы в 1580 и затем переизданы— с исправлениями, дополнениями и новым третьим томом — в 1588, за четыре года до его смерти. В 1603 Джон Флорио перевел Монтеня на английский, но еще до этого Френсис Бекон заимствовал термин эссе и между 1587 и 1625 написал первые великие эссе в английской традиции.
Читателя своих первых эссе Монтень честно предупреждает: «Я нисколько не помышлял ни о твоей пользе, ни о моей славе». Он пишет, что здесь не найти ни красоты формы, ни обдуманной позиции: «я хочу, чтобы меня видели в моем простом, естественном и обыденном виде, непринужденным и безыскусственным, ибо я рисую не кого-либо иного, а себя самого». Даже для эпохи Возрождения это сильное утверждение индивидуализма. Совпав по времени с протестантской реформацией, политической революцией, освоением Нового Света и развитием эмпирического знания, новорожденные эссе переутверждали величие и силу человека, даже если ставили под вопрос то, что это новое состояние свободы может принести.
Человек, изображенный в эссе Монтеня (и он верил, что таковы все люди) прежде всего отличается «благородной любознательностью» и «осведомляется обо всем без исключения». Монтень утверждает, что пишет о первых вещах, которые приходят ему в голову, считая все предметы равно достойными и никогда не претендуя на то, чтобы исчерпывающе описать любой из них. Он верит, что тема может быть опробована, исследована, проанализирована, но никогда не исчерпана, ибо любому человеку доступна не вся истина, а лишь ее отдельные фрагменты. «Только глупцы — пишет он — могут быть непоколебимы в своей уверенности». И все же, несмотря на это ощущение ограниченности человека, он заявляет: «Я люблю ту жизнь, и действую в той жизни, которую богу было угодно нам даровать». В представлении Монтеня лучший отличительный признак мудрости — это «радостное восприятие жизни, <…> никогда не утрачиваемая ясность».
С его терпеливым отношением к жизненным противоречиям и сознательной позицией неуверенности, Монтень не мог не испытывать (а французское essais переводится именно как «испытания» или «опыты») природу человека. «Если б моя душа могла приобрести устойчивость — объясняет он — попытки мои не были бы столь робкими, но она все еще пребывает в учении и еще не прошла положенного ей искуса».
Какие же выводы о том, как лучше писать и читать эссе могут быть сделаны из предписаний «отца эссе» и на его примере?
1. Ничего с абсолютной уверенностью, мог бы сказать Монтень. «Сходность между вещами, с одной стороны, никогда не бывает так велика, как несходность между ними — с другой», замечает он, и ему бы понравилось замечание Э. Б. Уайта, что есть «столько же сортов эссе, сколько вкусов мороженого Говарда Джонсона». Жанр эссе допускает самые разные настроения, темы, особенности характера и он может быть приспособлен для решения разнообразных задач. Хотя в эту книгу вошли в основном короткие эссе, среди эссеистов есть не только спринтеры, но и стайеры, и марафонцы, ибо эссе может быть сжато в абзац или развернуто на целую книгу. Поэтому эссе должны читаться так, как они написаны, с уважением к разным методам и стилям.
2. В целом же можно сказать, что эссе — это опыты исследования темы,
3. написанные личностями, которые ищут крупицы истины там, где могут найти ее,
4. которые не боятся честно признать свое незнание
5. или выразить собственные чувства и оригинальные суждения.
Сэмюел Джонсон, который сам был превосходным эссеистом, определил эссе в своем «Словаре» 1755 года как «свободное странствование мысли; неупорядоченный фрагмент без четкой композиции». Хотя это определение преуменьшает труд и искусство автора, эссе часто кажутся спонтанными и свободными от жесткой воли их создателя.
6. “Я отнюдь не поучаю, я только рассказываю” пишет Монтень, и в целом тон эссеиста не дидактичен, потому что он никогда не собирается систематически исчерпать свой предмет. “Бросайте беглые взгляды,” советует Сидни Смит, и это то, чем занято большинство эссеистов — они наблюдают ежеминутно и отражают глубоко. Как старатели они собирают образцы, оценивают их и сообщают о своих находках. Они не читают лекций по геологии, украшая себя полудрагоценными камнями или пытаясь продать читателю месторождение.
7. Упоминание ценностей ведет к седьмому пункту: эссе — это моральный жанр. Не моралистический, но моральный. Эссеист не накладывает на свою тему предопределенные истины, но ищет коренную породу, на которой покоится истина. Он постоянно проверяет первые впечатления в поисках твердых доказательств знания, так быстро исчезающих в смутных абстракциях и зыбких стереотипах. В эссе «Стереотипы», завершающем эту книгу, Уолтер Липпман пишет: «Нам рассказали об этом мире до того, как мы его увидели. Мы уже представляем себе большинство вещей до того, как столкнемся с ними. И эта предвзятость полностью управляет нашим восприятием, если только образование не сделало нас осторожными». В эссе автор преодолевает предубеждения, приглашая читателей самостоятельно взглянуть на мир.
8. «Эссе — пишет Эдвард Хогланд в первом из эссе книги, —«балансирует на грани между двумя плоскостями: что я думаю и кто я такой». Хотя формальное академическое эссе может обладать четкой логической структурой, в более личных эссе связность и убедительность возникают из глубоко личной интонации и убеждения, с которым автор говорит о том, что для него важно. Как все опытные писатели, эссеисты полагаются на единство стиля и настроения, чтобы сделать свой текст цельным — и на редкие отступления от этого единства, поддерживающие драматическое влияние.
9. Многие эссеисты, как это видно из книги, наделены чувством юмора — потому что у них есть чувство пропорции. Они владеют собой, и это самообладание делает их привлекательными для читателей.
10. Наконец, как Монтень предупреждал своих первых читателей, эссеисты пишут прежде всего для себя; их первоочередная забота — точно и честно выразить то, что они думают и чувствуют. При этом они уважают свою невидимую аудиторию. Любой текст спроецирован на воображаемого читателя. Это может казаться невозможным до той поры, пока автор не найдет естественный тон, позволяющий ему прямо и честно говорить с читателем, которого он уважает.
Из сказанного очевидно, что эссе — скорее состояние духа и способ жизни, нежели литературный жанр. Эссеист — это исследователь, оценщик, создатель, и течение его текста отражает течение жизни. Разумеется, искусству писать прозу можно научиться, но стиль, грамматика, пунктуация и орфография — это средства, а не цель. В процессе сочинения люди сочиняют себя, и главная цель создания эссе — подвергнуть испытанию собственную жизнь как она есть, наблюдая ее свежим взглядом, отражая ее сложность и честно перенося ее в текст. «Со всей полнотой своих убеждений, поддержанных и облагороженных силой замысла, вооруженный правилами грамматики, писатель готов к выходу» пишет Э. Б. Уайт в заключении книги «Элементы стиля». Это хорошо суммирует суть подготовки эссеиста — от эпохи Монтеня до наших дней.
from On Essays
ed. Paul Connoly
Harper Row, 1981.
Перевод Дениса Ахапкина